--->>

Снег. Из – за снега ничего не было видно. Бесконечный, надоевший снег, которому конца и края нет. Комната без окон, так что всю метель можно было лицезреть лишь из приоткрывшейся двери, через которую выходил мужчина лет двадцати. Ей не нужны его слова о том, когда он вернется. Ей это безразлично. Хочется свободы, вырваться из этой клетки, однако кое – что мешает. Преданность? Благодарность? Нет. Страх. Страх перед тем миром, что находиться снаружи. Страх перед тем, что ожидает ее, стоит только выйти за пределы особняка.
И почему все сложилось именно так? Почему? Как можно держать ребенка вдали от матери и отца? А ведь ей так не хватает этого родного тепла. Этих рук, что дарят заботу и нежность, мягкого голоса, который рассказывает на ночь какую – то историю или поет колыбель. Почему у всех это есть, а у нее нет? Почему? Это же так несправедливо. Так несправедливо то, что эти мысли не покидают ее ни на минуту. Ей страшно. Страшно оставаться одной. Всегда от чувства полной заброшенности хочется кричать, плакать, звать на помощь, но разве кто – то придет? Нет. И каждый раз она молча закрывает дверь, не обращая внимания на аристократов, которые охраняли особняк. Каждый раз молча уходит на верх, запирается в своей комнате, садиться на кровать и ждет. Ждет дня, когда он снова явится, снова прогонит ее одиночество своими рассказами о внешнем мире. О том, другом мире, который ей не известен, который ей пока нельзя видеть. И вроде бы ушел всего пару минут назад, а на сердце уже тоска, уже хочется плакать, выбежать на улицу и бежать за ним, крича о том, что ей страшно, что она не хочет оставаться одна. Однако кто прислушается к зову маленького напуганного ребенка? А ведь за годы такого заточения у нее уже появилась эта не детская грусть, тоска и жажда свободы. Душе надоело томиться в клетке и она стремится наружу, но мешает страх перед неизведанным и она душит эту жажду, душит и тоску по тому единственному, кто заботится о ней. Он просит ее быть сильной, просит потерпеть и она будет сильной, будет терпеть, чего бы ей это ни стоило. И лишь детский страх заставит ее прошептать в пустоту жалобное «Нии – сан…», однако зова этого никто не услышит. Он его не услышит, а значит остается лишь ждать и терпеть, верить, что рано или поздно и для нее откроются двери того, другого мира, полного свободы действий, счастья и радости всегда быть рядом с ним. С ее дорогим старшим братом.
Уже месяц прошел с его ухода. Он не приходит ее навестить, спросить как она, а ей уже целый месяц не нужно лгать о том, что все хорошо, что ей не страшно быть одной, что она сильная и все выдержит. И именно этого не хватает в этих серых, однотонных днях, которые она проводит в заточении и недоумении, а почему его нет? Почему он так долго не приходит? А ведь маленькой, восьмилетней девочке даже в голову не может вбрести мысль о том, что она одна в этом мире, что она осталась абсолютно одна. Маленькой леди не кажется странным то, что аристократы уже не охраняют особняк, она на них никогда внимания особо и не обращала. Шатаются рядом с домом ну и пусть шатаются. Всегда значение имел только он, только его приход, голос, теплота, забота, нежность и осторожность в обращении с ней, а так же ее любовь к нему, к своему дорогому «Нии – сану». Однако это продолжительное одиночество нарушает приход незнакомца и мягкий голос, который звал ее по имени. Надежда о том, что это дорогой старший братик рухнула с самого начала, когда в нос ударил чужой запах. От вошедшего пахло вкусно и одновременно исходила сила, которая вызывала дрожь во всем теле. Запах манит не хуже, чем голос, который зовет и всем существом она желает откликнуться на этот зов, сбросить оковы одиночества, однако душа против, воскресив в памяти образ дорого брата, вызвав поток слез. Не было никаких звуков, криков или рыданий. А незнакомец, зайдя в одну из комнат, увидит картину, которая бы тронула даже самое холодное сердце – маленькая девочка лет восьми, по щекам которой медленно стекали прозрачные капельки слез, достигающие подбородка и падающие на пол. Она плакала молча, потому что это не было просто детскими слезами, это была немая скорбь и не детская тоска по тому, кого она больше никогда не сможет увидеть. Кто знает от чего такая мысль вбрела в детскую головку, наверное, все же та связь, которая была между ними теперь разорвана и душа чувствует это, призывая хозяйку излить свою боль в этих немых слезах и приоткрытых губах, которые так и не смогли произнести дорогого и столь любимого имени. Сознание решает, что его хозяйка уже слишком долго находиться в жестокой реальности и погружает ее в пучину холодной темноты в то время, как теплые руки нежданного спасителя подхватывают хрупкое тельце, а после, укутав в принесенный плащ, уносят из особняка для того, что бы уже никогда не возвращать пленницу этой клетке.
Обстановка резко меняется. Сейчас кругом шумно, слышна музыка, мелькают танцующие пары, за которыми следят несколько пар жадных глаз. Одной из таких персон была и девушка лет семнадцати. Длинные волосы, отливающие чистой бронзой при свете лампочек зала, сейчас вся эта красота была уложена в аккуратную, красивую прическу, блеска которой придавала жемчужная нить, переплетающаяся с прядями, и лишь несколько локонов обрамляли личико. Светло – карие глаза пристально следили за танцующими парами, словно кого – то выискивая. В маленькой ручке покоился бокал с еще не тронутым вином, а уголки чуть бледноватых губ были опущены вниз. Невысокий рост, некая худоба и легкое, белоснежное платье, а так же такого же цвета туфельки без каблуков придавали юной леди такую легкость, даже некую воздушность из – за чего создавалось впечатление, будто это ангел, сошедший со страниц детских сказок. Она увидит что – то, что ей не понравится, пальчики чуть сильнее, чем нужно сожмут бокал, и хрупкий материал не выдерживает, лопнув прямо в руках. Осколки больно впиваются в кожу, а по тонкой кисти, смешиваясь с вином, текут тонкие алые струйки крови и внезапно зал затихнет, созерцая эту картину. Быстрый, торопливый шаг, наспех накинутое на плечи пальто свободно развевается на ветру, ведь его даже не удосужились застегнуть. Карета «принцессы» подана, дверца захлопывается и вскоре экипаж исчезает в темноте ночи, а в душе остается неприятный осадок и жгучее чувство ревности, которое не может загасить даже такое убеждение, как «Это не мое дело». Остаток ночи проходит в полном одиночестве и так до самого утра, а после эту идиллию разрушит до боли знакомый голос, так мягко и в то же время настойчиво произносящий имя, ее имя.
- Йоми - сама? Йоми - сама? - Этот голос она не перепутает никогда. И невольно хочется откликнуться на зов, но обида дает о себе знать и девушка терпеливо молчит, в глубине души надеясь, что ее не найдут. Полнейший крах происходит в тот момент, когда дверь комнаты открывается и всего пару мгновение нужно, что бы уже ставшие родными юношеские руки обхватят ее колени, а красивые зеленые глаза не будут смотреть в ее светло – карие с немым вопросом. Пряди волос юноши были взлохмачены, что на фоне дорогого костюма смотрелось несколько небрежно, однако нисколько не портило самого аристократа. Иначе его не назовешь. Все говорит о том, что он из «благородных». - Почему? Почему вы уехали? Почему вы уехали не предупредив меня? Ничего не сказав? Йоми – сама, почему? - Некая мольба слышится в каждой ноте, он просит ее ответить на мучающий его вопрос, однако вместо полноценного ответа получает лишь томный вздох и опущенные вниз печальные глаза, в которых все еще плескалась обида. Она не может сказать, не имеет права. Не ей принадлежат эти нежные руки, прекрасные зеленые глаза, блондинистые волосы, милые для взгляда черты лица. Не ее все это. Не ее! И от этой мысли становится так горько, так больно и обидно, что хочется вновь стать ребенком и как в детстве положить голову на столь родное плече, ронять молчаливые слезы, но при этом уже не чувствовать холода и тоски. Нет. Вместо этого есть осознание защищенности и теплоты, осознание того, что она не одна.

Корпорация "Секреты Аномалий"
Аномалии - таинственные, не поддающиеся логикой и здравым смыслом вещи, существа и события. Они появились в связи с акт…

Варианты ответов: