.

На парк опускалась душная бархатная ночь, в воздухе стоял запах сухой теплой травы, и тишину нарушал лишь только негромкий шум проезжавших мимо машин. Я и сам не знал, как долго просидел на этих качелях, из задумчивости меня вывели какие-то голоса, и я поднял голову. Приглушенного света фонарей было достаточно, чтобы разглядеть идущую через парк группу. Я знал, кто это такие. Впереди – не кто иной, как двоюродный братец Дадли Дурсль в сопровождении своей верной шайки. Когда дружки Дурсля младшего, договорившись встретиться на следующий день, свернули на соседнюю улицу и двинулись по домам, я поравнялся с Дадли, который шел не торопясь и мычал себе под нос что-то немелодичное.
- Привет, Большой Дэ!
Парень оглянулся.
- А, - бросил он. – это ты…
Желая немного подразнить его, я вынул из кармана волшебную палочку.
- Тебе запрещено, - мигом сказал Дадли. – Если что, тебя исключат из этой твоей уродской школы.
Я только рассмеялся, продолжая вертеть палочку в руках.
- А без этой штуки слабо тебе на меня, да? – прорычал он. – Ночью-то ты не такой храбрый.
- А сейчас что, не ночь, Дадлик? – с издевкой спросил я. – Ночь, к твоему сведению, это такое время суток, когда темно.
- Я говорю про то время суток, когда ты спишь!
Дадли остановился. Я тоже. Как ни плохо я видел его широкое лицо, в нем читалась странное торжество.
- Как это понимать: не такой храбрый, когда сплю? – спросил я, совершенно сбитый с толку. – Чего мне в это время бояться? Подушек, что ли?
- Я кое-что слышал прошлой ночью, - негромко сказал Дадли. – Разговоры во сне, стоны.
- Как это понимать? – повторил я, но в живот мне будто вдвинулось что-то холодное. Прошлой ночью я в очередной раз видел сражение в Министерстве.
Дадли грубо хохотнул, точно подала голос собака. Потом запричитал тонким деланным голоском:
- «Вернись, Эстер! Сириус, где она?» Кто это еще такая - Эстер?
- Я… ты все врешь, - машинально сказал я. Но во рту у меня пересохло. Я знал, что Дали не врет. Как бы он узнал про Эстер, если бы и в самом деле не услышал?
- «Сириус! Мы должны ее вытащить! Ой! Ой!»
- Заткнись, - тихо произнес я. – Заткнись, Дадли. Я тебя предупреждаю.
- «Гермиона, сюда! Рон, на помощь! Он убил Эстер! Она…» Не смей направлять на меня эту штуку!
Дадли попятился и уперся в стену. Я стоял, нацелив волшебную палочку прямо в его сердце, чувствуя, как в моих жилах стучит ненависть к нему. Чего бы я только не дал за право нанести удар прямо сейчас, заколдовать его так, что он поползет домой в виде насекомого, немой, обросший щупальцами.
- Не смей говорить об Эстер! – рявкнул я. – Понял меня?
- Направь в другую сторону!
- Я спрашиваю: понял меня?
- Направь в другую сторону!
- ПОНЯЛ МЕНЯ?
- УБЕРИ ЭТУ ШТУКУ…
Дадли странно, судорожно вздохнул, как будто его сунули в ледяную воду. Темно-синее небо вдруг стало совершенно черным. Весь огонь в нем пропал – не было ни звезд, ни луны, ни смутно светивших фонарей у обоих концов проулка. Не слышно было ни отдаленного шума машин, ни шелеста деревьев. Вместо ласкового летнего вечера – пробирающий насквозь холод. Нас окружала кромешная тьма, непроницаемая и безмолвная, словно чья-то рука набросила на весь проулок плотную ледяную ткань.
- Ч-что ты делаешь? – раздался осипший от страха голос Дадли. – П-перестань!
И тут с неба хлынул дождь. В лицо мне хлестнули мощные струи ледяной воды, а ветер едва не опрокинул меня на спину.
Это быстро отрезвило меня, и я быстро убрал в карман волшебную палочку. Неужели я бы действительно применил магию? Снова состоялось бы слушание в Министерстве Магии, и едва ли мне бы еще раз удалось избежать наказания. За минуту я вымок до нитки, хотел крикнуть Дадли «Бежим!», но того уже и след простыл. Я тоже поспешил домой, и весь путь до него мне казалось, что меня настойчиво подталкивают в спину чьи-то ледяные руки…

Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…

Варианты ответов: