Розы…
Мама всегда любила розы, очень. Трепетно ухаживала за своим розарием позади замка. Маленький Драко частенько сбегал туда, чтобы спрятаться от отца с его уроками верховой езды. Мало кто поверил бы, но в детстве младший Малфой до дрожи в аристократичных коленях боялся лошадей. Потом прошло, конечно, но вот – было. Люциус не сердился. Всякий раз, обнаружив пропажу наследника перед уроком, лишь устало вздыхал, возводил к потолку глаза и посылал домашнего эльфа в старый розарий.
Суровый и сдержанный с сыном на людях Люциус Малфой нежно любил Драко и старался сберечь и продлить для него детство, предчувствуя: их счастливые годы, увы, сочтены. Мирная жизнь с ее розами, уроками танцев и верховой езды, фамильным серебром и портретами предков на древних стенах – уже не более чем иллюзия.
С появлением в их реальности Темного Лорда, а на предплечье Люциуса – затейливой татуировки боггарт старшего Малфоя обрел образ его единственного сына: распластанного на полу, светлые волосы окровавлены, задравшийся рукав обнажает уродливый рисунок. И – удивление в остановившихся в глазах. И – жгучее чувство вины, рвущее сердце, выжигающее нутро… Не уберечь. Не изменить. Не вернуть. Знала бы Молли Уизли во времена возрождения Ордена Феникса – была бы потрясена. А может и нет. В конце концов родительская любовь в грош не ставит ни чистоту крови, ни общественный статус, ни даже мотивы и поступки любимого чада. И какая к Мерлину разница: Малфой ты, Уизли или Поттер, главный твой страх и главная боль – родное дитя, и перед лицом смерти Люциус и Нарцисса Малфои ничем не отличились бы от Лили и Джеймса Поттеров в свое время, да…
В мамином розарии глаза разбегались: нежно-розовые, почти белые Diadem, ярко-желтые ароматные Friesia, белоснежные высокие Iceberg, и конечно любимицы Нарциссы – эквадорские ForeverYoung. Она обожала этот сорт: высокие, с гладким стеблем и шелковыми красными лепестками – будто созданные для признаний в любви. Просто праздник для души с чувством прекрасного – а у Драко, как и у матери, оно было развито до болезненности.
Розы…
Сколько Драко себя помнил – розы всегда стояли в старинных вазах в гостиной: метровые, на толстых шипастых стеблях, наполняя воздух нежным ароматом, радуя взгляд.
Розы…
После штурма поместья от сада вообще мало что осталось, но розарий… По нему будто проехались магловским ас-фаль-то-ук-ла-доч-ным катком, а после – выжгли Адским огнем. Драко потерянно бродил по Малфой-мэнору, то и дело натыкаясь на обугленные останки мраморных статуй; спотыкался на разбитых дорожках; обходил стороной руины сожженной конюшни. Не мог заставить себя войти: в ушах стояло звонкое ржание отцовской любимицы – белоснежной Артемиды, перед глазами – его собственный жеребец редкой изабелловой масти, норовистый Зефир.
Он вскоре полюбил верховую езду, перестал бояться лошадей. Великолепные животные чем-то напоминали Драко его самого: гордые и независимые, пугливые и осторожные. Но в розарий Нарциссы продолжал ходить часто. Этот маленький Эдем всегда дарил ему желанный покой, возвращал душевное равновесие, врачевал разбитое сердце. Тогда еще глупый белобрысый подросток думал, что разбитое сердце – это Пэнси, решившая внезапно, что не Драко – герой ее романа. Это – трансфигурация его в хорька на глазах у толпы студентов Хогвартса. Это – неожиданно резкая реакция матери на решение принять Лордову Метку в шестнадцать: он воспринял это как недоверие и острую обиду – глупый, самовлюбленный юнец!.. Что бы он понимал тогда в разбитых сердцах.
Универ Экстрасенсов
В этом мире существуют духи и потусторонние силы, каждые из которых тревожат умы обычных людей. Они пугают, запутывают…
Варианты ответов: