Если жизнь так плоха, то почему бы не умереть?
Прошло три дня. Три долгих мучительных долгих дня с последнего появления Эдварда. В столовой я очень удивилась, когда не увидела в сером углу столовой длинный хвост светлым волос и золотисто-карие глаза. То же самое было и на следующий день. И на следующий.
Куда же он мог запропаститься? Только наладили контакт, как он исчез на следующий день. Я пыталась спросить у медсестры, но та лишь плечами пожимала, со словами «Он никому ничего не сказал». Да и вообще, какое мне должно быть дело? Ну, ушёл человек с работы, отпросился, и что с того? Алиса, главное не думать об этом… Нужно сменить тему. Например, о сегодняшних бананах..
На завтрак, давали какую-то внезапную экзотику. Похоже, в поликлинику пожаловал сам управляющий. Гречневая каша с томатной пастой и куриным филе. На питьё – вишнёвый кисель, а на десерт (которого у нас и в помине не было, разве что раз за пару лет) два спелых банана. Конечно, Артур с Эмили быстро их сточили, а я взяла в палату, спрятав под юбку, а позже, под матрас. Никогда не знаешь, для чего они могут понадобиться. Да и потом, я всегда ненавидела фрукты. Разве что яблоки обожаю…
Усталый взгляд зелёных глаз кидается на снимок. В голове тут же всплыли воспоминания, так неприятно режущие душу. Неприятно морщусь, словно от неприятного запаха.
Мои родители были музыкантами. Самыми типичными музыкантами. Мама была прославленным учителем игры на виолончели. Папа тоже был скрипачом. Аня решила пойти по стопам отца. Разуметься, у нашей семьи была собственная компания по производству музыкальных инструментов, с добавлением в их дизайн редких металлов и драгоценностей, что имело широкую популярность в аристократии. Но, даже учитывая всё это, мы были семьёй среднего класса.
Во-первых, не хотели быть очень известными (что особо раздражало Аню), дабы не попасть под чей-нибудь ствол револьвера.
Во-вторых, мы итак отлично вплывали в аристократическую атмосферу и общество.
А в-третьих… Родители сами этого не хотели. В их жизни не было понятий «Широкой Славы» и «Самолюбия».
Хоть отец и германец, мама была коренной англичанкой, и плохо говорила на немецком языке. Родилась я в Германии, да Аня тоже. И выросла она там, и с не охотой хотела ехать в Оксфорд, для того, что бы вырастить меня в Англии. В то время, в Германии начиналась гражданская война, поэтому мы и перебрались в туманный Оксфорд. Аня со мной, насколько помню, никогда не водилась. Даже не играла. Пусть она и была на 10 лет меня старше, но это не повод, что бы меня избегать, ведь правда? Даже когда я умоляла её сыграть со мной в куклы, буквально на 10 минут, она отмахивалась. «У меня уроки скрипки» или «у меня нет времени, мне нужно готовиться к ужину с Джеймсом» - это были типичные отмазки. Конечно, меня это до жути расстраивало, но тогда мне было жалких 8 лет, и поэтому, моими единственными друзьями являлись красочные бездушные куклы, старенький кролик и домашняя собака, породы овчарки под кличкой Линда. Но всё изменилось с того самого злополучного дня..
– Алиса, собирайся! К тебе посетитель!
Каролина заглянула в палату, с каким-то странным выражением лица – озадаченным, возбуждённым и счастливым.
Что это на неё нашло?
– Кто? – только и смогла выдавить я, слезая с койки, и шаря под ней родные запылённые туфли.
Мою давно уже грязную и пропитанную пылью одежду, отправили сегодня утром в стирку, вместе с колготками.
Сейчас на мне, кроме старого комплекта нижнего белья, который мне одолжила одна из молоденьких санитарок (конечно, она про него забыла, уволилась два месяца назад), на плечах висела рубашка с очень длинными рукавами, и низом едва ли не до колен. Раньше она была белоснежной чистой, как первый выпавший снег в Сибири. Теперь же ткань покрывали пятна засохшей травы, грязи и капли крови. Ворот был слишком глубок, приходилось всё время поддёргивать рубашку, дабы не оголить интимные участки тела.
– А вот секрет!
И к чему такая секретность? Неужели сложно сказать..
Если этим самым «секретом» является знакомый ухажёр 10-летней давности, я попросту заваляюсь на кровать и пошлю его к чёртовой матери. Но внутреннее чутьё подсказывало, что этот гость очень важен. Не успела я толком опомниться, как медсестра поволочила меня уже по незнакомому коридору, что-то радостно напевая себе под длинный нос. Может, и она окончательно, сошла с ума? Знаете, заразиться безумием здравому человеку в психушке очень просто. Нужно только проникнуться к нему в душу и дело в шляпе.
Буквально мгновение спустя, я оказалась в широком помещении. И снова тусклые серые стены, неприятно давящие по вискам. Я бы с лёгкостью спутала это помещение со своей палатой, но на потолке висела изящная люстра. Среди мебели здесь был широкий дубовый стол, рассекающий всю комнату на две части. Так же, стояли два стула. И никого не было. Ни души. Словно жизнь здесь вымерла и не желала появляться.
– Это комната приёмной, посиди пока здесь, сейчас его позовут! – женщина силком усадила меня на один из стульев, а сама ушла из приёмной, закрыв стальную дверь на ключ.
Его позовут..
Значит, парень.
А может, это любименький дядюшка из Германии, который положил за меня «выкуп» и заберёт к себе? Хех, господи Алиса, что за бредни ты сочиняешь?! Этого никогда не случиться, даже если поверить в Бога. Моё место здесь.. В этой дурацкой психушке Ратледжа, с такими же сумасшедшими, как и я. Мне с рождения было начертано попасть сюда и остаться здесь, прогнить до самых костей и умереть.
Тяжёлый скрип, приближающиеся шаги.
– Ну, здравствуй, Алиса.
В ужасе вздрагиваю и поднимаю взгляд.
Его лицо я не спутаю ни с чьим либо ещё.. Его голос.. Его лик..
Я познакомилась с ним, когда мне исполнилось три года. Тогда у него был старший брат, ровесник Ани, они как раз должны были помолвиться через пять лет, но внезапная автомобильная авария изменила всё. Конечно, на этом наши совместные поездки и встречи не прекращались, Аня лишь перестала ездить с нашей семьей к нему. Признаюсь, я даже нисколько не удивилась, каким он стал. Средний рост, худощавое телосложение, иссиня-чёрные волосы, с уже давным-давно знакомой растрёпанной стрижкой и синие, глубокие глаза, завораживающие своей таинственностью.
– Ага. Тебе того же, Рон.
– А я то думал, что ты примешь меня более чем радужно. Всё же 10 лет не виделись.
Он снимает шляпу, перчатки, кладёт на стол и изящно присаживается на стул, напротив меня.
– А разве у тебя есть повод для того, что бы меня навещать? Моя семья уже не относиться к богачам, да и возможно, ты уже вышел замуж за какую-нибудь тупую блондинку, на подобии той Грейнджел.
Кэтрин Грейнджел всегда была занозой в заднице. Типичная тупоголовая блондинка, любительница кружева, рюшек и всего, что миленькое, а так же настоящая плакса. Она частенько играла в нашей компании, но я всегда её ненавидела за наигранную наивность и ребячество.
– Ты не права, Алиса. Я не согласился на ней жениться. Я тебя ждал.
– И зачем? Знаешь ведь, что я тут торчу, так зачем я тебе? Съехавшая с катушек и готовая зарезать кого угодно?
Парень хмыкнул, словно не соглашаясь.
– О том, что ты «проводишь здесь незабываемый курорт» я узнал всего полгода назад. Родители всё твердили, что ты с семьёй уехала в другую страну, для улучшения вашего бизнеса, но я сам поехал лично проверить твоё поместье. И ничего там не нашёл. Лишь пустое поле. Тогда они мне всё и рассказали. У вас случился пожар, погибли все, кроме тебя. Сначала пару месяцев в коме, а затем..
– Можешь не продолжать. Дальше я и без тебя отлично знаю, – отмахиваюсь, словно муха под ухом жужжит. Парень опирается о стол, придвигаясь ближе к моему лицу. Его глаза рассматривают моё лицо, заглядывают в мои глаза.
– Знаешь, а ты изменилась. Стала точной копией своей сестры. Правда, цвет волос и глаз другой.
– Не напоминай мне о ней, а то истерику устрою.
– Почему же?
– С ней связаны не лучшие воспоминания.
– Хм и то верно.
Он снова окинул меня взглядом, от ног до макушки.
– Неужели ты проходила в этой рубашке все 10 лет?
– Нет. Она на запасную одежду. Моя в стирке.
– Хм, ясно.
– Да ничего тебе не ясно! Зачем ты вообще здесь? Если за моим оставшимся наследством, то забирай, оно мне не к чему!
– Знаешь, даже если бы оно мне было нужно, я давным-давно его забрал, даже не спросив тебя. Но я здесь, что бы помочь тебе.
С минуты, я уставилась на него, а затем залилась смехом.
– Хахаха! Ну, ты даёшь! Хорошая шутка, Эванс!
– Я на полном серьёзе, Алиса. Я уже поговорил с управляющим и просмотрел твоё личное дело. Он сказал, что ты на последней стадии поправки, и в любой момент можешь уйти, если поверишь в себя, я как раз нашёл неплохое место для твоей полной реабилитации и...
– Почему?
Он вылупился на меня с непониманием.
– Почему ты это делаешь? Я сама вполне смогу о себе позаботиться. Я не ребёнок. Пусть и сумасшедшая, но всё же не беззащитный ребёнок, который может то и дело реветь и стонать о помощи. Моё дело, сколько я тут проторчу. Хоть всю жизнь. Мне, правда, всё равно. У меня нет ни дома, ни семьи, даже друзья меня забыли. Ты единственный, кто меня навестил за все эти идиотские 10 лет, и знаешь о чём это говорит? Что я никому не нужна. Безусловно.
Напряжённое молчанье. Глупо держать язык за зубами даже не глядя друг на друга. Часы тикают, время идёт.
– Извините, но время вышло! – ворвавшаяся медсестра, выпала, словно снег в июле. От неожиданности, я подпрыгиваю и чуть не падаю со стула, но Каролина тут же схватила меня, и под мышку, потащила вон из помещения, а я тяну другую руку к Рональду, сама не зная почему.
– Надеюсь, мы больше не встретимся, – шепчу я, как перед моим носом захлапываеться стальная дверь, за которой до сих пор стоит озодаченый Эванс…
Голова гудит, словно в неё поместили паровой двигатель. Неприятная пульсирующая вибрация отдаётся в висках. Зажмуриваю глаза, пытаясь избавиться от неприятных ощущений. Стены давят на тело с ещё большей силой, готовясь нещадно меня раздавить. По ушам бьёт невыносимый резкий свист. Хватаюсь за голову, извиваюсь, словно кобра под дудку индуса. В глаза рябит. Судорога пробивает насквозь ноги. Зажмуриваю глаза от отчаянья.
Пожалуйста, прекратите это!
Непонятным образом встаю с койки, всё ещё с закрытыми глазами, на ощупь, протягивая руки вперёд, выхожу из палаты, удивляясь, что дверь была не заперта. Духота на секунды отступила, приоткрываю глаза. Прохожу по холодному полу, усыпанному осколками стёкла. Осколки неприятно впиваются в кожу, оставляя порезы. Шаги отпечатываются алой тёплой кровью. Моей кровью.
Стены покрыты толстыми слоями мха, от которых шёл неприятный запах гнили и сырости.
Отрывистым шагом направляюсь вдоль по коридору. В голове слышен до жути знакомый сладкий и тягучий голос, зовущий идти вперёд. Мгновения спустя я останавливаюсь у какой-то комнаты. Захожу.
Светлые тона. Пустая. Совершенно. Кроме огромной ванны, отлитой из серебра.
– Садись, – звучит в голове.
Тело действует само по себе. Закидывается одна нога. Затем другая. Тело падает на прохладное дно. Всё пространство вокруг меня, в радиусе ванны, заливается золотистым и мягким светом. Поднимаю голову, но не вижу источника свечения.
– Возьми его, – снова раздается в голове.
– Кого взять то?! – кричу в истерике я, не понимая, что происходит. Вдруг чувствую в левой руке трёхгранный кухонный нож, которым в детстве наша кухарка рубила свинину. Словно по заклинанию, права рука вытянулась до локтя, а лезвие ножа подбиралось к венам. Хочу остановиться, но тело словно живёт своей жизнью. Холодный металл по коже, ручей брызнувшей на лицо и руки крови.
– *Verzeihen…
* С немецкого. – Простите.
Игра богов
Этот мир представляет из себя классический мир средневекового фэнтези, населённого множеством рас и государств. И у так…
Варианты ответов: