Утро сменило беспросветную ночь, и вновь солнце сияло над столицей Анголии. Его свет отражался от белых зданий, и создавалось ощущение, что весь город построен из снега или льда, искрящийся свет которого слепит глаза.
Честно говоря, меня давно интересовал вопрос: "Почему все здания в нашем городе окрашены в белый цвет?". Нет, я, конечно, понимаю, что это символ чистоты, непорочности, и.т.д. Но, на мой взгляд, создатели города явно перестарались с символикой, {censored} фоне все этого великолепия каждый человек выглядел грубым, несовершенным и крайне неуместным творением природы. От этих мыслей меня оторвал голос учителя:
- Мисс Менори, будьте добры, обобщите нам всю информацию, которую вы получили при просмотре обучающего фильма?
Я оторвала взгляд от окна и с тоской посмотрела на педагога. Как же мне хотелось ей сказать, насколько далеки мои мысли от её драгоценного предмета, насколько я устала слышать историю нашей страны и насколько мне вообще плевать на всё, что меня окружает. Тяжело вздохнув, я встала у своей парты и с самым занудным видом произнесла:
- Миссис Грин, давайте поговорим, как взрослые люди, неужели вы не видели, что я абсолютно не смотрела этот ваш фильм и я...
Не успела я договорить, как по классу прошелся удивленный шепот, а лицо исторички сначала покраснело, потом побледнело. Когда же оно, наконец, приняло свой привычный оттенок, миссис Грин процедила сквозь зубы:
- Вон из класса. Живо.
Я просто кивнула, собрала сумку и вышла в прохладный коридор. Наконец-то. Пытка учёбой завершилась. Урок истории был последним, поэтому я, недолго думая, отправилась домой.
Как только за моей спиной захлопнулась дверь "любимой академии", я облегченно вздохнула. Сегодня всё буквально валилось из рук, а всё из-за разговора отца со своим подчинённым, который я ухитрилась подслушать вчера вечером. Но прежде, чем говорить об услышанном, я думаю, мне стоит представиться. Меня зовут Рената Менори, мне 15 лет и я ученица одной из самых престижных академий Анголии. Живу я с отцом, главой секретной полиции, и с младшим братом Стефаном. Из-за моего "трудного характера" друзей у меня нет. Вернее нет, начиная с сегодняшнего дня. До этого у меня была единственная подруга - Агнесса Баркли. Сказать, что она была странной, значит, не сказать ничего. По понятной только ей одной причине, Агнесса ненавидела наш город и всю Анголию вместе взятую. Баркли могла часами рассказывать мне о том, что наша "идеальная страна" построена "на трупах людей", что всех вокруг убил вовсе не апокалипсис, а создатели Анголии. В эти моменты я просто делала вид, что не слышу её, потому что в нашем городе запрещено говорить такие вещи, а я, как дочь полицейского, не должна нарушать законы и порядки.
Так продолжалось около года, но примерно неделю назад Агнесса пропала. Когда она однажды не пришла в академию, я просто не обратила на это внимания. Семья Баркли была богаче, нежели наша, и родители Агнессы очень хорошо платили академии, благодаря чему все учителя закрывали глаза на бесконечные прогулы моей подруги.
По-настоящему я забеспокоилась, когда на протяжении трёх дней Баркли не ответила ни на один мой телефонный звонок. На четвёртый день я решила узнать, где она живет, и навестить её. Каково же было моё удивление, когда с таким трудом раздобыв адрес, я узнала, что дом выставлен на продажу, а ни о каких Баркли менеджеры даже не слышали.
Пятый и шестой день я ходила, как в воду опущенная. С одной стороны, я была искренне обижена на Агнессу, а с другой – сильно волновалась за неё. Во-первых, она ничего не говорила о переезде, во-вторых, если бы она внезапно узнала, что переезжает, то обязательно позвонила бы мне.
Седьмой день нанёс мне главный удар, к которому меня, видимо, готовили всю неделю. Я услышала следующий диалог отца со своим водителем:
- Ты что, совсем рехнулся?! Или ты забыл, что я каждый день отвожу дочь в школу на этой машине?
- Из-извините… Я не подумал об этом.
- Ха! Он не подумал! Ты только представь, какую истерику закатит Рената, увидев этот браслет?
- Ну… Юная мисс Баркли была не единственная, кто носит такие браслеты. Половина города, да и что тут таить, половина Анголии носит точно такое же украшение.
- Молчать! У стен есть уши! Не произноси этого имени… Я итак очень беспокоюсь о том, что эта девчонка так долго общалась с моей дочерью. Неизвестно что она могла ей рассказать. Рената ведь никогда не отличалась любовью к правилам, а вдруг она подумает, что сможет произвести впечатление, если будет рассуждать, как эта мятежница и что тогда? Что тогда?!
- А при чем тут я?
- Да при том! Что вместо того, чтобы выкинуть к чертям эту побрякушку или закопать её вместе с её владелицей, ты не нашел ничего лучшего, как оставить её в машине, где ездит моя дочь? Что я, по-твоему, должен ей сказать, если она спросит, что делает в моей служебной машине браслет её лучше подруги?!
Дальше я слушать не стала. Мне итак стало всё понятно. Понятно до слёз, до боли. Я вдруг осознала, что Агнесса была права, ведь если рассуждать логически, что может представлять собой страна, правительство которой убивает всех, кто говорит то, что им не нравится? И каким образом такая страна может добиться мирового господства? Конечно, только кровью.
Разумеется, больше всего меня поразило то, какое отношение ко всему этому имеет мой отец. Раньше я думала, что секретная полиция – это то, что делает наш город лучше, а теперь мне в один миг стало ясно, что СП – всего лишь палачи, которые занимаются «очисткой города от потенциальных предателей». Осознав всё это, мне стало противно, что мой отец не просто принимает во всём этом участие, а даже возглавляет эту армию бездушных убийц.
За этими мыслями я не заметила, как дошла до дома. У отца сегодня был выходной, поэтому на пороге меня встретил именно он. Впервые за свои 15 лет мне захотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, умереть, лишь бы не видеть этого ласкового выражения лица, которое оказалось лишь маской. Глядя на приветливый вид отца, мне почему-то подумалось: «Интересно, а Агнессу в машину он с таким же видом приглашал? Или… заталкивал? Ведь она наверняка сопротивлялась…» От таких мыслей мне стало не по себе, даже как-то страшно.
- Что-то ты сегодня рано. Как дела в школе? – стараясь сохранять вид «доброго папочки» произнёс отец, который уже наверняка чувствовал, что что-то во мне не так.
- Всё нормально, папа. Выгнали с последнего урока, - сказала я таким тоном, каким обычно сообщала об отличных результатах.
Отец сразу переменился в лице и сухо спросил:
- За что?
- А я сказала, что не смотрела её дурацкий фильм. И вообще мне осточертела академия! - я сама не понимала, что со мной творится: слова, будто сыпались, из меня, и я ничем не могла их остановить.
Сказать то, что отец был в шоке от моих слов, значит не сказать ничего. Он смотрел на меня так, как будто, я уличила его в убийстве. В его взгляде было недоверие, волнение и что-то ещё, напоминающее безумный животный страх. Мне даже стало немного жалко его, но жалость мгновенно была подавлена воспоминаниями об Агнессе. Не желая больше говорить с отцом, бросив: «Я у себя», я направилась прямиком свою комнату, по дороге чуть не сбив Стефана, который с гордостью нёс свой рисунок, чтобы показать его папе.
Я с завистью проводила брата взглядом. Он живет, как за каменной стеной. Он верит в отца, верит, что он защитит его, он не знает о том, насколько ужасна его работа. Он уверен, что наша жизнь – лишь большая интересная игра. В этом он прав, но он не знает главного – это игра без права на ошибку.
Варианты ответов: