Царь, как видно, и сам толком не знал, волхвом подученный. Кашлянул батюшка смущенно, поскреб в затылке, простыми словами заговорил:
— В общем, выходи за Такеши сей же час, а не то худо будет!
Я только плечиками свысока передернула:
— И стоило из-за эдакой малости сыр-бор городить? Надо — выйду, только упреждать изволь заранее, а не накануне свадьбы, я и подруженек-то на девичник скликать не поспела…
Царь с листком сверился — непорядок: там еще уговоров сорок строк, а дочь уже согласная. Пропускать жалко: сам, когда в первый раз читал, их силе да разумности дивился.
— На, — говорит, — почитай на досуге, а я к Хару еще схожу, а то как бы она… от радости великой… не удавилась.
* * *
Толстые в тереме двери, добротные, а махонькая щелочка всегда найдется. Прильнула я ухом, слушаю.
Кьюдайме(убедительно, с другого листка). Ты, Хару, оставь эти свои средневековые предрассудки. Это раньше мы колдунов на кол сажали, а теперича они у нас самые что ни на есть уважаемые граждане, стратегически ценные субъекты, их на кол ни-ни! Тем более он все равно бессмертный…
Хару (с ревом). Он уже шесть жен загу-би-и-ил!
Кьюдайме(оптимистично). Ну вот видишь, семь — число счастливое! А почем ты знаешь, что он их загубил? Может, он шибко до ласк охочий, а жены все изнеженные попадались, не сдюжили? А ты у нас девка видная, в теле, сразу ему приглянулась, авось через годик-другой и Гокудорочку деду на радость принесешь…
Хару(недоверчиво шмыгая носом). Да-а, по нему не скажешь, что охочий — глиста бледная, костлявая, даже борода толком не растет!
Кьюдайме(задумчиво). Может, он в детстве болел много?
Хару(снова заливаясь слезами). Тятенька, я его боюсь! У него лицо страшное!
Кьюдайме(преувеличенно бодро). Как говорится, с лица воды не пить! А бороду нынче брить ничуть не зазорно, даже модно. Так что, Хару, вот тебе мое отеческое благословение, а заодно и царский указ: чтобы завтра к обеду причесалась-нарядилась-нарумянилась, будем тебя замуж выдавать. И не реви, кому говорят!
Марфуша(назло, что есть мочи). Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы!
Царь, заткнув уши, выскочил из горницы, я едва успела за дверью схорониться.
Только батюшка подальше отошел, — я в опочивальню прошмыгнула. Н-да… сестрица моя и так, честно говоря, красотой не блещет — худющая, простоватая, уши лопухами, — а зареванная и вовсе почище пугала огородного будет. И что в ней Хаято нашел?
— Будет тебе реветь, — говорю, — хочешь мечника в законные мужья?
У Хару разом слезы высохли.
— Что? — не веря своим ушам, переспросила сестричка. — Это как?
— А так. — План у меня был очень простой. — Я не хочу выходить за Ямомото Такеши, а ты — за Хаято. Давай обменяемся женихами!
— А вдруг они не согласятся? — не поверила Хару. Ох и глупа же моя сестрица! Под стать царевичу Ламбо.
— Да мы их и спрашивать не станем, — терпеливо объяснила я. — Под покровами венчальными подлога не заметят, а там поздно будет, развезут по теремам как миленькие.
Сестру долго уговаривать не надо! В детстве, помню, убежим с ней вместе в лес, найдем каких ни есть ягод, Хару только скажи — съедобные, так она, не задумавшись, до того ими укушается, что волхв потом только за голову хватается, желудок ей прочищая.
На том и порешили.
Ночью, как челядь спать полегла, сбежались мы с Хару в одну комнату, и давай хозяйничать при лучинах! Сделали из двух подвенечных платьев полтора. Стала я в том платье худее Хару, чуть не задохнулась, а Хару со мной сравнялась. Верх решили не трогать — все одно его под покровами не видать, а ростом мы ровные. Обменялись бусами, веночками. Едва до петухов успели. Помогли друг другу обрядиться, платья сзади застегнуть, покровы ровно приладить, чтобы чернавки поправлять не надумали, да и разошлись по опочивальням — Хару в мою, я в ее.
Только солнце ясное луч в окошко кинуло, набежали мамки-няньки, сестренки-подружки, давай причитать, как исстари заведено. А мы все молчим да отмахиваемся, близко к себе не подпускаем, дабы обман наш не раскрылся. Хорошо, никто не обижается, не настаивает. Все понимают: невесты и без того в волнении великом, не спалось им, горемычным, всю ночь одевались-прихорашивались, чтобы в срок к венцу поспеть.
Пока собирались, слух прошел: женихи приехали, ждут в тронной зале. Подружки заторопили — выходить пора! Так во мне все и перевернулось-захолонуло. Я, Химе Прекрасная, да за Хаято Гокудеру замуж выхожу! Ужас-то какой! Потом вспомнила Такешину мордочку — враз полегчало. У Хаято хоть мучиться недолго буду.
Свели меня вниз по лестнице, к зале тронной. В покрове щелка махонькая, прямо перёд собой вижу, а ноги где-то там внизу остались, на каждой ступеньке спотыкаются, няньки-мамки охают, под ручки крепко держат.
Распахнулись двери створчатые, ступила я за порог несмело.
А гостей в терем набилось, — зала только что по швам не трещит. Съехались отовсюду дальние родственники, сбежались ближние, батюшка заграничных послов пригласил, чтобы на приемах сэкономить, не проставляться отдельно. Все подружки мои да Хару тут как тут, челядь любопытная работу побросала, даже ключница, бабка столетняя, приковыляла на невест посмотреть. А чего там смотреть? Красный покров до пояса, ниже юбки сборчатые до самой земли, а за ними хвостом крысиным шлейф по полу волочится, пыль подметает.
Заиграли дудошники да гусляры, затянул венчальную двухдюжинный хор, кто-то меня в спину толкнул, и пошла я одна-одинешенька по дорожке ковровой, предо мной раскатанной. Гляжу — из двери напротив Хару выходит, ступает меленько. Дорожки в один угол сходятся, и стоит в том углу Реборн с посохом вербным, омелой украшенным, книгу в руках держит ветхую, по коей еще мою прапрабабку венчали. По обе руки волхва женихи наши стоят. Ямомото кафтан красный с золотом напялил, кочетом выступает, в баньке ради такого случая попарился: щечки разрумянились, кудри, встопорщились. А Хаято все в том же плаще, только рубаху сменил, позевывает украдкой.
Что там Реборн говорил, я толком и не слушала. На Хаятову руку правую дивилась: покривленная она какая-то, иссохшая, и пальцы вроде с трудом гнутся. Хаято все ими в воздухе перебирал, разминал.
Тут шум в зале поутих, все почему-то на меня уставились. Батюшка вперед подался, Гокудера глянул удивленно. Никак пропустила что?
Реборн терпеливо повторил:
— …согласна ли ты, Хару Кьюдаймовна…
— Иги, — невнятно пискнула я, подражая пискливому голоску Хару, и скоренько ткнула мизинец в подставленное Хаято кольцо — на безымянный сестрин перстенек не налезет. Батюшка выдохнул облегченно, на спинку трона откинулся.
— …согласна ли ты, Химе Кьюдаймовна?..
— Да!!! — как только могла подражать моему голосу медовому, пискнула Хару, кокетливо протягивая Ямомото большой палец.
— …во имя солнца и луны, неба и земли объявляю вас мужьями и женами! —торжественно заключил Реборн, со стуком опуская посох.
Гости заулыбались, зашушукались, царь пустил слезу. Мы с Хару повернулись к новоиспеченным мужьям и одновременно откинули с лиц покровы.
Что тут началось! Все бегают, всем весело. Батюшка скипетр уронил, Реборн так на пол и сел, гости кто охает, кто хихикает, Такеши ревет белугой, от Хару отмахивается, а та все норовит законного супруга в губы лобызнуть. Хаято глаза вытаращил, застыл, чисто ерш во льду, с лица своего бледного спал, только губами чуть шевелит. Воевода Хаятов смотрел-смотрел, да как захохочет! Так пополам и перегнулся, по коленям себя бьет, приговаривает:
— Вот те раз! Ну и дела! Хорошо, не ключницу подсунули!
Хаято — на батюшку:
— Ты что же это, царь, шутки со мной шутить удумал?! Забирай свою пигалицу вертлявую, отдавай мою нареченную!
Реборн(сокрушенно,но довольно). Увы, венчальный обряд свершен по всем правилам, и расторгнуть ваш брак может только смерть одного из супругов… Вам, молодой, это, по всей видимости, не грозит…
Кьюдайме(распаляясь на глазах). Не смей оскорблять мою любимую дочь, ты, зять худосочный! Стража!!!
Стража не торопилась на место свадебных действий, пугливо жалась за дверью, поглядывая на разъяренного Хаято.
Воевода(покашливая-отсмеиваясь). А какая тебе, Хаято, разница? Бери эту, и пошли отсюда. В другой раз ту возьмешь…
Тут мне сразу стало как-то не до смеха. А Гокудера протянул руку, не глядя схватил меня повыше локтя и поволок за собой прочь из тронной залы. Покров слетел с моей головы и остался на полу ярким алым пятном.
Началась моя недолгая замужняя жизнь…
Так же напоминаю,что закончилась первая арка...
Игра богов
Этот мир представляет из себя классический мир средневекового фэнтези, населённого множеством рас и государств. И у так…
Варианты ответов: