Вдали пестрел горизонт, поднималось солнце, пробиваясь сквозь тяжелые тучи, тонкими лучами играя на зеленой и кое-где уже желтеющей листве. В кронах деревьев шумел ветер, пели затаившиеся в вышине птицы. Прошедшая ночь унесла с собой все страхи, а раннее морозное утро принесло пустоту.
Черная машина мчалась по пустынной, мокрой от недавнего дождя дороге. Когда автомобиль, оставив после себя темные брызги, проехал по лужице, стекло на заднем сидении медленно съехало вниз – совсем немного, – и женская ручка выбросила на дорогу скомканный лист бумаги. Холодный ветер подхватил листок и унес, а машина скрылась из виду за поворотом, оставив позади все привязанности, влюбленности, дружбу и невзгоды. Прошлое.
Водитель с сочувствием посмотрел на девушку в зеркало заднего вида, но ничего не сказал, переводя взгляд на дорогу. Он знал, как больно и боязно ей было покидать родной дом, который всегда служил ей вдохновителем и спасителем, крепостью, убежищем. Водитель – проницательный и всегда понимающий англичанин – давно стал ее хорошим другом. С самого ее детства он всегда старался приободрить ее, защитить. И сейчас он провожает ее из родного дома в неизвестность – как в последний путь.
– Когда мы уже доедем? – на чистом английском протянула девушка, сонно потянувшись и откинувшись на кожаную спинку сидения. Англичанин на секунду вновь взглянул на нее, подозревая фальшь, но, не встретив ее взгляда, а увидев лишь солнечные очки, отвел взор и усмехнулся ее наигранно-детскому хныкающему тону.
– Час – и мы на месте, – улыбаясь, бодро ответил Уильям.
– Я должна быть там уже через пятнадцать минут! – надулась она и тяжело, но деланно вздохнула. Водитель рассмеялся, а девушка, слабо дернув кончиками губ, повернулась к окну и взглянула на осеннюю дорогу, где лежал некогда белый лист с роковыми для нее словами. Теперь грязь спрятала бегущие строки, а темные очки – печаль в глазах.
– Ты поспи... – посоветовал англичанин, понимающе кивнув, и она, кладя голову на холодную кожу, повиновалась, проваливаясь в сладкую, желанную дрему.
– Канаме-сама...
– Достаточно, Лука.
Властный голос разнесся устрашающим эхом по большой комнате: вот отозвался от высокого потолка, вот от стен и занавешенных окон. А посередине – двое. Стоят недалеко друг от друга, но между ними – незримая стена. Девушка склонила голову и отошла еще на несколько шагов назад, к двери. Юноша устало раскинулся на диване, даже кивком не удостоив уходившую.
Дверь тихо отворилась и так же прикрылась, но Куран Канаме молчал. И в молчании этом было напряжение, предчувствие… Предчувствие. Ожидание чего-то необратимого, страшного, неконтролируемого.
– Такума, – позвал он.
– Да? – вскоре отозвался светловолосый юноша.
– В Академию едет новый ученик. Узнай, кто это.
– Добро пожаловать в Академию Кросс, Хасэгава-сан! – молодой директор развел руки в стороны и встал из-за стола. Выглядел он довольно-таки нелепо: низкий растрепанный светлый хвост, очки на прямом носу, домашний халатик поверх одежды, теплый плед на плечах и пушистые розовые тапочки. – Очень рад вас видеть! Ваш отец очень многое сделал для меня и моих детей, я так рад, что он отправил вас учиться к нам! Присаживайтесь! – он показал гостье на мягкое кресло. Девушка не сумела сдержать улыбку:
– Спасибо за подготовку к моему приезду и столь теплый прием, господин директор, – она склонила голову в легком поклоне и присела на предложенное место. – Извините нас за опоздание, мы хотели приехать ранним утром, чтобы я могла успеть на занятия, но не рассчитали время.
– Ничего страшного, ничего страшного! Ваш перевод в Академию нас всех очень обрадовал! Не представите ли вашего сопровождающего? – спросил Кайен Кросс, кивая на стоящего у стены мужчину.
– Это мой водитель, Уильям, – ответила она, надеясь, что ее слова не прозвучали слишком грубо. Уильям почтительно склонил голову. – Он поможет мне здесь и вскоре уедет.
– Отлично, – смешно кашлянув, директор, все время до этого стоявший на ногах, неуклюже опустился в собственное кресло за столом. – Вы, наверное, хотели бы узнать… – начал он, почесав затылок, но замолчал, оглядывая стол. Девушка, улыбаясь, сказала:
– Да, я хотела бы узнать о расположении моей комнаты в общежитии, о моем классе, форме и сменах. Также я полагала, что могу получить план школы и расписание.
– Конечно, Хасэгава-сан… э-э-э… – директор вскочил и бегом пустился к шкафу, – было где-то тут у меня… – он копался в ящиках, выбрасывая из них различные папки, тетради и записки, но вскоре, тяжело дыша, встал и с видом победителя поднял две потрепанные бумажки. – Вот! Я распорядился, чтобы ваши чемоданы отправили в вашу комнату! А все остальное вам расскажет Юуки-чан, моя дочка и староста Дневного класса! Она будет ждать в холле!
Хасэгава, взяв расписание и карту Академии, поднялась с кресла:
– Большое спасибо. Рада была познакомиться с вами, – сказала она и, поклонившись, прошла к выходу. Уильям открыл для нее дверь и пропустил вперед. Уже в коридоре он спокойно заметил:
– Мне пора.
Она знала, но не хотела это слышать. Ее помощник, ее друг, ускользающая частичка дома… Благодаря солнечные очки, которые она не снимала даже в помещении, за то, что скрывают ее грусть, она, стараясь звучать как можно более уверенно, ответила:
– Я знаю. Ты езжай, я со всем сама разберусь, – но голос все-таки предательски дрогнул.
Уильям грустно улыбнулся.
– Береги себя, Нана, – шепнул он, по-отцовски ее обнимая.
И только когда он ушел она позволила себе разрыдаться.
– Кто она? – спокойно спросил Канаме. Он очень устал за сегодняшнее утро. Весть о новой ученице беспокоила его, он чувствовал, что вместе с ней приближается что-то тревожное: смятение, перемены, зло.
– Хасэгава Нана, дочь известного доктора и ученого Хасэгава Широ. Поэтесса. – Такума облокотился на стену и спокойно продолжил: – Я видел ее, когда направлялся к директору Кроссу. Она как раз шла к Солнечному общежитию в сопровождении Юуки-чан. Очень мило беседовали. – Он перевел взгляд на чистокровного, но тут же разочарованно отвернулся. – Я думал, что хотя бы имя «Юуки» заставит тебя улыбнуться… – Ичиджо вздохнул и прикрыл зеленые глаза. – Канаме, я знаю, что тебя что-то настораживает… но что это, в конце концов, может быть? Хасэгава Нана-сан – обычная студентка. Могу поспорить, что уже вечером она будет выкрикивать «Идол-семпай», расталкивая остальных учениц.
Светловолосый парень очаровательно заулыбался, пытаясь разглядеть в чистокровном изменения – любые, будь то в лучшую или худшую сторону, но Куран Канаме все еще был холоден и напряжен.
– Все беспокоятся, – заметил Такума и уже собирался покинуть комнату, как…
– Хасэгава Нана, говоришь… – рассеяно запустив белесую ладонь в темные волосы и слегка их взъерошив, тихо, но ясно промолвил он. – Популярный автор в Британии и Америке, на родине критикуемый из-за авторитета и денег отца, – отчеканил он. Получив кивок от светловолосого юноши, он задумчиво продолжил: – Ясно. Хотя ее отец персона весьма таинственная… – Куран на мгновенье призадумался, но после усмехнулся и повернулся к Ичиджо: – Ты прав, Такума. Здесь не о чем волноваться.
– Наконец-то, – засиял аристократ. Он чуть расслабился: все это время сумрачная комната и ее угрюмый хозяин пугали его. – Отдыхай, Канаме.
Куран слегка улыбнулся и откинулся на мягкую спинку дивана. Ичиджо вздохнул, уже выходя в наполненный светом коридор:
– И потрепала же эта девчонка тебе нервы…
Мир гаремника
В этом мире любовь играет важную роль в жизни человека. Чем больше людей тебя любит, тем сильнее твоя магия, и к тому же…
Варианты ответов: